Об авторе:
Лариса Соловьева – кейс-менеджер общественной организации «ЮЛА» (г. Калининград), член региональной организации людей, живущих с ВИЧ, «Статус плюс». Более 3-х лет занимается социальным сопровождением людей, живущих с ВИЧ, потребителей инъекционных наркотиков, освободившихся из мест лишения свободы.
«Я понимаю нужды и проблемы тех, кто обращается за помощью – более 30 лет я сама употребляла наркотики, а в 2002 году мне поставили три смертельных диагноза. До меня не было дела никому, а из больницы – просто выписали домой, умирать. Выжила – вопреки, а затем вплотную столкнулась отказами в оказании медицинской помощи, с разглашением и дискриминацией по диагнозу ВИЧ-инфекция, с бездействием правоохранительных органов. Неравнодушными оказались только сотрудники общественных организаций, именно они протянули руку помощи, а потом пригласили к себе работать. Так изменилась моя жизнь, и я верю, что смогу помочь таким же как я – не пропасть, не умереть, найти свой путь, выполнить свою миссию».
—————————————————————————————————-
Передо мной фотография. На фото она – Карина, машет рукой: С обратной стороны запись:«2009 год. Я улетаю в Сочи». Прошло каких – то 3 года, а Карины уже нет. Она умерла. И было ей всего 35.
35 лет. Много, или мало? Многие скажут: «Много, чтобы научиться жить и думать. Жить и не нарушать закон. Жить и не колоться».
И в то же время, 35 – это слишком мало, чтобы умереть.
Карина получила 4 года колонии за продажу нескольких паек героина, проданных чтобы купить себе очередную дозу. Квалификация неоспорима – сбытчик. И суд вынес приговор в рамках российского закона. Четыре года, из которых она успела отсидеть всего два, были для нее, по-сути – пыткой и медленно исполняемым смертным приговором. Через два года ее освободили «в связи с заболеваниями», отпустили умирать, или как говорят «актировали».
2 года… Два года, проведенные на женской зоне, в поселке Колоссовка Калининградской области. Для прогулок – треугольник территории под окнами администрации, несколько скамеек. Пара жалких деревьев. И корпус в несколько этажей на три отряда. Женщины в ватниках, косынках, синих халатах техничек. Это обязательная форма одежды. Здесь большинство осужденных – женщины, отбывающие наказание за преступления связанные с наркотиками. В основном – за сбыт. Чаще всего – за мелкую перепродажу или помощь в приобретении «за угощение». Как любят говорить дежурные и «бесплатные» адвокаты: «Любая передача есть сбыт. Лучше – сознавайся, бери «особый порядок». Получишь меньше – меньшего, отсидишь немного и уйдешь досрочно». А ты – в камере, на кумаре все болит – хоть на стену лезь, да еще и выдергивают на допросы. Да будь, что будет, лишь бы не трогали! Сознался – и всем хорошо: адвокат отработал, следователь – закрыл дело, а судья – осудил за пол часа «в особом порядке». И ты вздохнул с облегчением – наконец-то оставили в покое!
А дальше – суд не станет разбираться, что все это ты делал не для наживы, а чтобы завтра не сдохнуть. «Ничего себе – помог купить..»,- нацарапано на стене в камере Калининградского Наркоконтроля. Сроки наказания – небывалые. Если не «повезло» и ты продала в одной пайке героина примесь из белого китайца (триметил-фентанила 0,0002 грамма – практически пыль на фантике), то срок уже от 8 – до 20 лет. Можешь сколько угодно доказывать, что передал не распечатывая, что визуально не определишь. Что чаще всего такая пайка даже слабее одной дозы, потому что все остальное в ней не героин, а сахарный песок… Но экспертиза безжалостна – присутствие есть! При этом количество наркотика измеряется весом всей смеси…
Карине еще повезло, всего-то 4 года. Как говорят: «На одной ноге простоять», Тем более ей – молодой и спортивной, сильной и красивой. Вот только ВИЧ, да и что? Течет себе бессимптомно, иммунка огромная. Силы есть и целая жизнь впереди.
А когда через год в колонии у нее появились кандиломы – остроконечные, во всех неприличных местах и воспалились лимфаузлы, она и внимания не обращала, работала. И только потом стала обращаться в санчасть учреждения. Чем лечили? Да просто – прикладывали ихтиоловую мазь к лимфаузлу. И даже постельный режим – и тот не давали. Уже позднее, когда все стало прогрессировать и стало трудно ходить и переносить боль, она написала жалобу и попала в тюремную больницу. Ее даже вывезли на консультацию к главному хирургу города, но лечебный процесс от этого не изменился…возможно тогда уже было поздно… К Карине пришел проверяющий и убедительно пояснил, что лучше – уйти на свободу, чем жаловаться и продолжить сидеть. Она выбрала свободу, «согласилась с разъяснениями» и жалобу сочли «необоснованной». Затем состоялась специальная медицинская комиссия, администрация ходатайствовала за освобождение, ее документы ушли в суд, ведь именно суд принимает окончательное решение: где человеку умирать – в колонии, или на свободе.
Так через два года она оказалась на свободе, в кармане – 700 рублей и справка «от хозяина». И нет ни родственников, ни места для жизни и регистрации, ни здоровья – НИЧЕГО. Первое, что она сделала – оставила вещи у подруги и пришла к нам в организацию. Мы познакомились, поговорили, я взяла ее на сопровождение. Цель – диагностика и доступ к лечению, оформление группы инвалидности и решение социальных проблем. Первый визит – за медицинским полисом, а потом в центр СПИД – куда же еще? Но оказалось, что в центре – очередная «поломка в лаборатории», а говоря по-русски – отсутствуют тесты на вирусную нагрузку, что тщательно скрывают от нас – активистов. Да и вообще: «группу инвалидности вы должны получать в поликлинике по месту жительства», – объяснила нам старший инфекционист центра. «Ведь у нее не ВИЧ-ассоциированные заболевания, да и иммунный статус большой. А что там ей УФСИН написал стадию ВИЧ 4 «В» – мы ее таковой не считаем».
Вот только где оно – место жительства для больных людей, освобожденных из мест лишения свободы умирать? Да еще и с регистрацией? Карину сначала приютили подруги. Но потом, она стала часто уходить, чтобы достать себе дозу, уколоться и хоть как-то снять боль. Возвращалась поздно вечером, уставшая, загнанная и обколотая, чтобы утром снова встать и уйти… Кому такая квартирантка нужна?
Кто из нас, бывших, не знает эту собачью жизнь? По несколько часов на морозе в ожиданьи, чтобы купить себе дозу подешевле. Подъезды, чужие люди – попутчики и товарищи по несчастью, связанные одной цепью, ждущие, как и ты. И каждый раз, придя в себя после спасительного укола ты решаешь, что завтра, ну непременно завтра ты бросишь! Потому что – нет больше сил и надоело жить так, что и жить то некогда: вечный бег в поисках денег, вечный зов «клеточного разума». Но приходит завтра и ты снова пасуешь – вот немного подлечусь, и уж точно брошу, но не сегодня! А от того, что ты сам ничего не в силах изменить живет в тебе неизбывное чувство вины – перед собой, перед всеми…
Но это жизнь обычного российского наркомана. А если к этому прибавить боль от болезни, ту, что вкручивается тебе в мозг и не дает сделать ни шагу – что делать тогда?
Мне удалось прописать ее в Доме ночного пребывания, удалось и получить пусть небольшую – всего 2 тысячи – материальную помощь. Гинеколог из центра СПИД дала направление на госпитализацию и даже вызвала скорую, но больница отказалась принимать. «Пусть долечат там, где так полечили». Со скандалом положили в хирургическое отделение другой больницы, но оттуда выписали на 9-ый день. Потом мы пытались исключить туберкулез, делали биопсию. Она продолжала жить у подруг, но чтобы выжить – начала приторговывать героином. Я очень боялась, что ее посадят и она там точно умрет. А потом ее увезли в ВИЧ-отделение инфекционной больницы с двухсторонней пневмонией – прогулки по морозу дали о себе знать. Заведующая отделением сетовала, что она колется – на нее жаловались соседки по палате. Я пыталась защищать, говорила, что это боль ее гонит. А зав. отделением недоумевала – «ну я же назначила ей кетанов»… По-сути, она и не могла ничего большего назначить. Но она сделала главное – отправила Карину на бесплатную компьютерную томографию, которая показала MTS-поражения. Везде. По-русски говоря – рак и метастазы множественные, не поддающиеся перечню. Это случилось 28 декабря, а окончательный вердикт мог вынести только онкологический консилиум. Но до него оставалось еще 12 дней. К этому времени Карину все-таки выписали из больницы за нарушение режима – врач не смогла закрыть глаза на ее 2-х дневное отсутствие.
Карина снова поселилась на квартире, оттуда я и забирала ее на консилиум. Мы получили на руки заключение о mts-поражении и запись о том, что ей показаны наркотические препараты. Она не спросила о диагнозе, а врач не стал объяснять. Потом я прикрепляла ее к поликлинике, брала направление на МСЭ без ее выезда. Возила ее к хирургу поликлиники для осмотра, выписала и получила ей трамадол. Потом – проходила МСЭ без нее, ставила ее на учет в пенсионный фонд, писала еще одну «попрошайку» на получение экстренной материальной помощи – чтобы она могла дожить до пенсии.
Я планировала отвезти ее к психотерапевту, чтобы он сообщил ей диагноз профессионально, но… В этот момент ее поставщики поняли, что торговать она больше не сможет и ей перестали давать ей героин. Это ее и подкосило – она перестала есть и вставать с постели, похудела килограмм на тридцать. Узнавала меня, да еще подружек, тех, кто привозил спасительный наркотик. А еще через несколько дней она стала узнавать нас как-то уже отрешенно, рассказывала страшные виденья и снова впадала в прострацию, уходя в галлюцинозный мир теней.
Она жила у беременной девчонки и в какой-то момент та взмолилась – положи ее в больницу, а то она умрет у меня дома. Но Карина запрещала вызывать скорую, и хозяйка квартиры ее слушалась, в инфекционке же не было мест. Вызвать врача из поликлиники не удавалось, ведь она находилась не по месту регистрации, Наркотические препараты без осмотра пациентки не выписывали.
Я обратилась к старшему инфекционисту центра СПИД с вопросом о паллиативной помощи, но оказалось, что выехать к пациентке никто не может. На мой вопрос – что же делать и кто может помочь, старший инфекционист ответила: «забери ее себе домой». Так ответила мне та, под чьим под руководством совсем недавно проходил паллиативный проект! Правда проект уже закончился и финансирование от зарубежных фондов больше не поступает. Наверное теперь и люди перестали умирать… А может быть умирающие теперь избавлены от продажно-показдного милосердия?
Я стала звонить в Хоспис и узнала, что там есть место, но для отправки туда необходимо направление из поликлиники. Однако, участковый терапевт отказалась давать направление, потребовала, чтобы я прикрепила Карину к поликлинике по месту регистрации. Направление все-таки дали, но из-за наличия ВИЧ-инфекции в Хоспис ее положили только после вмешательства Минздрава правительства области.
Хоспис – последнее прибежище. Каждый день туда приезжала Татьяна, единственная подруга, оставшаяся с Кариной до конца. Она кормила ее из ложки, расчесывала сбившиеся в колтун волосы, обмывала и переодевала памперсы. Медсестрам до этого не было дела. Они просто привязали Карину за больную ногу к кровати от чего она тихо плакала в подушку. Татьяна, увидев это, возмутилась – зачем? Медсестры ответили, что наркоманка под морфием все-равно ничего не чувствует. А вот с постели упасть может, да и нечего ходить курить. Татьяна развязала Карину и запретила ее привязывать, а потом, усадила на каталку и повезла курить. В туалете Карина протянула руку и прошептала: «Спасибо, что ты меня не бросила». А потом добавила: «Прощай, родная».
На следующий день она умерла. До ее первой пенсии оставалось 7 дней.
На просьбы Татьяны собрать деньги на похороны откликнулась только одна девчонка, из тех, кто работает в реабилитационном центре без зарплаты. Она принесла 1000 рублей. Остальную сумму Татьяна занимала, потому что не могла позволить хоронить Карину в общей могиле.
Да – онкология объективная причина. Но все мы знаем, что современная медицина научилась справляться с этой болезнью при своевременной диагностике. И если бы в колонии не отмахнулись, а начали что-то делать, она могла бы жить.
«УФСИН – не лечебное учреждение», «Мы не готовы к лечению ВИЧ и сопутствующих заболеваний», «Нет специалистов», – так отвечают на все вопросы представители УФСИН при частных беседах и на круглых столах. А между тем из Колоссовки снова освобождена ВИЧ-инфицированная женщина «по заболеваниям» – ВИЧ и остроконечные кандиломы. И это уже похоже на эпидемию, эпидемию передающуюся среди женщин в местах лишения свободы…
Но! Если вы не способны содержать и лечить – признайтесь в этом честно! Откажитесь! Иначе возникает вопрос – кто дал вам право приговаривать к пыткам и медленной смерти? И не слишком ли это жестоко – за пайку наркотика?
И еще некая странность – уже здесь, на свободе, нам пошли навстречу и помогли все социальные службы, а вот врачи отгораживались, отказывали, лишь бы спихнуть от себя. И подчас именно они были наиболее бессердечны и циничны…