Не так давно мы писали о ситуации, в которой оказался Алексей Аляпкин. В тот момент всем миром, включая врачей Пироговки в Москве, которые выбили для него квоту на операцию, мы смогли осуществить диагностику и все манипуляции, необходимые для госпитализации.
Эту статью Алексей написал в начале сентября, когда еще чувствовал себя более менее. Но в середине месяца его состояние резко ухудшилось! Мы опубликовали эту статью 18ого сентября, что бы привлечь как можно больше внимания к ситуации Алексея и собрать средства на его транспортировку в Москву на операцию. Но 19ого сентября Алексей умер……
—————————————–
Алексей Аляпкин
Автор: Алексей Аляпкин
Еще в начале гремучих 90-ых, которые, вместе с пьянящей свободой и последовавшей затем горечью разочарования, подарили нам, тогдашним подросткам, аптечно-ковбойскую романтику (опоздавшую по западным меркам, но актуальную и очень привлекательную для нас), я, следуя этим трендам и потворствуя природной любознательности, сразу и прочно занял свою нишу в параллельной наркореальности.
И эта горечь похмелья, как и осознание безвозвратно утраченных возможностей, не заставили себя долго ждать. Вдруг, стало невыносимо больно существовать сразу в двух мирах, когда часть тебя среди розовощеких человеков – успешных и самодовольных или, что хуже, «наставников на путь истинный», хлещущих изо дня в день водяру у себя на кухнях; среди настороженных, прячущих ценности, друзей; или в кругу семьи, где вот-вот родится решение окончательно отторгнуть тебя, как неисправимо бракованный продукт, а отдельная для тебя посуда уже наличествует. Вторая же половина никогда не перестает дарить часы блаженного уюта, всеобщего понимания, любви и приятной уверенности в ближайшем утре, компактно завернутой в кусочек фольги. И даже абстенентная жесть отступает перед твоей уверенностью в том, что деньги вот-вот найдутся, а с ними и счастье придет, чуточку терпения, бро.
Примерно в тот же период пришло ко мне и первое понимание термина «наркополитика», правда, тогда как части государственной истребительно-карательной программы по борьбе с наркотиками и их потребителями. «Самивиноватые недочеловеки» были выдавлены социумом из себя, как персоны нон-грата, в основном за неуютный запах «неспокойствия», источаемый нами, уловить который было проще простого, благодаря абсолютному доступу всех и вся к любым базам данных.
Вскоре, мы, так или иначе, попадали в заботливые руки оперов-докторов (только диагнозы успевай подписывать, а там подлечат), отправляющих затем «лечится» в лучшие и самые закрытые клиники-тюрьмы-лагеря, где государственная наркополитика уже явственно бросается в глаза, в виде жуткой переполненности спец помещений, в основном за счет банальных «пыриков», почему-то тянущих непомерные сроки за количества наркоты, которые в кино то не все из них видели.
Надо ли упоминать, что медицинского обслуживания, на таком кошмарном фоне не предусматривалось.
Если вы, счастливо избежав туберкулеза, за срок своего заключения перенесли всего лишь несколько незначительных «букетов» разных не смертельных заболеваний (ну потеряли с десяток зубов — ерунда) то, к моменту освобождения в душе обязательно затеплится надежда, подкрепленная оптимистическим настроем, обрести наконец «розовощекую» жизнь, со всеми традиционными атрибутами, как то, жена, дети, дом, работа, котик, телевизор с видиком, дубленка…
Выживший начинает честно — с поиска работы. Упс, давайте ка напомним вам, кто вы есть, гражданин такой-то, проходящий по всем нелицеприятным базам данных, включая список ВИЧ-инфицированных, тоже почему-то запросто доступный вашему потенциальному работодателю. Работает «наркотеррор», жива «политика». Единицы, достойные самого большого уважения, принимают в данных условиях «аскезу» и, голыми руками, ломая себе ногти, начинают сантиметр за сантиметром разбирать бетонную стену, отделяющую их от неупотребляющего общества, возвращая былое статус-кво и завоевывая уважение. Большинство же не для того, в свое время, обратились к наркотикам, чтобы сейчас пойти на такие жертвы, ради спорных удовольствий трезвой жизни, им проще вернуться в привычную уже среду, ставшую семьей и домом, со своими любимыми, коллегами по работе, друзьями и прочими «прелестями».
В один из таких периодов (естественно, находясь уже в среде своих «коллег») я встретил старого друга — Таню Кочеткову, которую знаю еще со школьной скамьи, а также (что главное) по первым совместным наркотическим опытам, сразу приятно удивившую меня трезвым взглядом, замужеством и даже наличием прекрасного потомства — сыном Георгием. Разговорились. Последовали вопросы. Танины – с энтузиазмом и искренней заинтересованностью, и мои – дежурные, лениво почесывающееся. Большую часть времени, слушая подругу в пол уха, в какой-то момент я встрепенулся, наткнувшись в Танином повествовании на знакомую и близкую мне тему — наркополитика. Только фабула была другая. Как выяснилось, осознание того, что государство занимается планомерным истреблением наркозависимых, не желая признавать свое поражение в войне с наркотиками, и упиваясь террором, не оригинальный вывод моего «затравленного» мозга, а данность, давно пристально отслеживаемая и подвергающаяся всяческой обструкции со стороны многих, как международных, так и российских организаций. Собственно, в одной из них Татьяна и работала. Нет, не работала, более правильным было бы сказать, что эта восторженная девушка, стоящая на против меня, жила идеей того, что с государственным монстром можно бороться и можно его победить, заставить изменить отношение к людям, пусть даже и в рамках наркополитики.
Интересная встреча тогда получилась, мысленно я еще не раз возвращался к той беседе, правда больше со скепсисом, воспринимая идею гражданского влияния на политику государственного монстра, как утопическую.
Прошли годы с того момента, с Танюшей мы почти не виделись, я по-прежнему участвовал в «квесте» власти против нариков, что периодически заканчивалось моим «геймовером». Устал. Следующий уровень уже ничего, кроме желания собственноручно вырубить жизненный «процессор» и навсегда покинуть игровое поле, не вызывал. Устал смертельно. Сейчас понимаю, что связано это было еще и с кучей всяких болячек, приобретенных за годы моего употребления.
Мой «процессор» еще тихонечко фурычил, пусть и подвисая, когда пришла настоящая беда. Обрушился позвоночник, подточенный инфекцией на фоне почти полного отсутствия иммунитета. Отказали ноги. Настигла дикая и беспощадная боль…
Буквально плача от бессилия и думая лишь о том, как докатить непослушное тело до окна нейрохирургии и положить конец невыносимому, почти овощному, состоянию, я, возможно с подспудным желанием привлечь к себе внимание, напомнить или ощутить чью то жалость, а еще, что бы хоть как то отвлечься от постоянной боли в спине, стал перебирать записную книжку телефона. «Таня К.». Кочеткова что-ли? Вот бы мне сейчас ее оптимизм и веру, усмехнулся я и набрал номер…
Уже буквально на следующий день Танюша сидела рядом и деловито, без капли беспонтовых причитаний, рассказывала о том, что предстоит мне в ближайшем будущем пройти, ради того чтобы встать на ноги, безапелляционно давая понять, что нытье не уместно, выход есть, все не так трагично, все лечится, ты не один, ты еще нужен, говнюк.
Впервые за многие месяцы, столкнувшись с таким участием, я почувствовал настоящую искреннюю заботу, воплощенную в реальные Татьянины, действия. Удивительно, но уже это действует лучше любого «трамадола».
Фонд имени Андрея Рылькова, чьим представителем и была моя подруга, схватил меня за шкирку и потащил обратно к жизни, наглядно демонстрируя свою, отличную от государственной, «наркополитику», выраженную в бескорыстном участии к судьбе таких как я. Помощь была реальной. Врачи, консультации, беготня по инстанциям, деньги наконец. Поддержка шла постоянным потоком от незнакомых мне людей, оказывая не только терапевтическую пользу, но и заставляя меняться меня изнутри. Появилась вера, ушла мизантропия, более того вернулось уважение не только к людям, но и к себе.
Естественно, я начал интересоваться деятельностью Фонда, открыв для себя то, что одной из приоритетных задач этих ребят является изменение той самой пресловутой государственной «наркополитики» в сторону гуманизации. Но, главное, ушел весь мой скепсис, я уже не воспринимал цель их деятельности, как утопическую. Люди заряженные таким энтузиазмом рано или поздно, но чего-нибудь да добьются, пусть даже и противостоит им всесильная система. Что, как не вода точит камень, а в данном случае ручеек уже перерос в настоящий поток из смелых и думающих людей со всего мира, поставивших себе в качестве цели именно повлиять на властную «наркополитику».
На сегодняшний день, я, чувствуя себя намного лучше, даже немного двигаясь, садясь, вставая, работаю с этими ребятами. А 25 сентября у меня долгожданная операция на позвоночнике, получить министерскую квоту на которую мне тот же помог Фонд.
Спасибо вам, люди. Спасибо, Тане Кочетковой, Ане Саранг, Дельфину, Лене Грозновой, Тане Ивановой, спасибо друзьям. Вы смогли помочь мне пересмотреть многое в моей жизни, изменить взгляды, поставить нужные задачи, и сейчас, я больше всего хочу не подвести вас ни в чем, даже в малом, касается ли это работы в Фонде или отношения к своему здоровью, поправить которое помогли в первую очередь вы.